Количество плененных офицеров русской армии в ПМВ на всех фронтах- 13-14 тысяч человек, в том числе несколько десятков генералов и куда большее число полковников и подполковников, не говоря уже о штабс-капитанах, капитанах и поручиках.
Несмотря на все усилия австро-венгерского командования и соответствующие вербовочные мероприятия среди пленных чинов Российской Императорской армии, противнику удалось сформировать лишь отдельную стрелецкую бригаду «CП4» (около 7 тыс. человек). При этом многие «сичевики» происходили из Галиции и не имели российского подданства.
Все. Итак, не было зафиксировано ни одного случая, когда пленный офицер среднего или высшего комсостава Российской императорской армии переходил на сторону противника, не говоря уже о том, чтобы создавать добровольческие части из российских военнопленных.

Спустя всего 25 лет, с 13 ноября 1941 г. по 1 мая 1944 г., согласно распоряжению ОКХ (Oberkommando des Heeres - Главное командование Сухопутными Силами Германии), освобождению из плена подверглись 535523 советских военнопленных, подавляющее большинство которых (ие менее 80-85%) освобождалось для несения службы в составе Восточных войск Вермахта.
Итоговая цифра так называемых “восточных добровольцев”(по С.И.Дробязко Г. Мамулиа, О. В. Романько ) с учетом естественных погрешностей будет колебаться в пределах 1 млн. 300 тыс. - 1 млн. 500 тыс. человек. Данная цифра эквивалентна численности ДВУХ-ТРЕХ АРМЕЙСКИХ ГРУПП Вермахта.
Граждане СССР составили примерно 6-8% от суммарных людских ресурсов, использованных противником на военной службе. Это БЕСПРЕЦЕДЕНТНОЕ для отечественной исторической традиции явление.
(данные по Александров К. М. Армия генерала Власова 1944-1945. — М.: Яуза, Эксмо, 2006)

В начале апреля 1945 г. в Вооруженных силах Комитета освобождения народов России проходили службу: 1 генерал-лейтенант Красной армии, 5 генерал-майоров, 2 комбрига, 29 полковников, 1 бригадный комиссар, 1 капитан I ранга ВМФ СССР, 19 подполковников, 41 майор, 5 военинженеров II ранга и др. вплоть до куда более многочисленных капитанов и лейтенантов.

Факт службы более 100 представителей старшего и высшего командно-начальствующего состава ВС СССР и тысяч младшего офицерского состава в войсках, создававшихся на стороне противника при огромном количестве пленных, как в первую так и во вторую войны, заставляет задуматься о беспрецедентном характере подобных событий для отечественной военной истории.

Итог: Нарушение присяги таким огромным количеством офицеров(включая высший и средний) комсостав и солдат при ПОЛНОМ отсутствии сходных примеров в истории ПМВ при соизмеримом количестве пленных и составу плененных воинских чинов заставляет cделать следующий вывод,- коллаборационизм в годы ВОВ имел социальную основу и являлся беспрецедентным по своему характеру,- ни в войны 1812г, ни в Крымскую войну, ни в Русско-турецкую и Русско-японскую войну, ни даже в поражающую по масштабам плененных солдат и офицеров ПМВ(вполне сравнимую по этому критерию с ВОВ) русская армия не знала коллаборационизма офицерства в таких масштабов, какой случился в 1941-1945гг. во время Великой Отечественной Войны.

Почему? На этот вопрос можно долго искать ответ. Мне кажется,- просто потому что гражданская война еще тогда не закончилась

А.И. Солженицин «Архипелага ГУЛАГ».

Вот фрагмент горьких воспоминаний танкиста И.В.Маслова:
"...Выписался из госпиталя в первой декаде мая. Вернулся на Тамань, переправился через залив в Керчь, и пошел к фронту искать свой танковый батальон. А там уже… наши драпают, «в полный рост». Обстановка ужасная. Кругом повальное бегство, горящие машины. Паника… Немцы прорвали оборону на участке 44-ой Армии, а потом… и соседние части были выбиты с позиций.
Батальоны со «славянским костяком» еще держались, а остальные…. Было очень много ненадежных частей сформированных из среднеазиатских нацменов, кавказцев и крымских татар. Эти части бежали первыми.
Проглотит такой «воин» кусок мыла, или стрельнет себе в руку, и его сразу десять односельчан волокут на плащпалатке в тыл, с визгами, стонами и криками…
Я не хочу никого оскорбить по национальному признаку, но так было в эти дни в Крыму. В деревнях заселенных крымскими татарами нам никто двери не открывал и даже воды попить не давали…

Я метался вдоль линии фронта и пытался найти свой батальон, но все мои усилия были тщетными. Нарвался на заградотряд. Командир «заградотрядовцев» остановил отступающих в панике красноармейцев и приказал – «Занять оборону!». Я подошел к нему - «Товарищ командир, я кадровый танкист, дайте мне танк. Я же с винтовки в жизни всего пару раз стрелял». Он ответил: «Танкист? Отойди в сторону, останешься с нами».

Несколько дней я провел в этом «заградотряде». И то, что мне довелось увидеть и испытать за эти дни я вам не хочу рассказывать даже сейчас, хоть и прошло уже 65 лет с того страшного мая сорок второго. Сил нет передать, что там творилось… Слов не подобрать… Это действительно была катастрофа. Трагедия…

Я даже видел генерала, который в полном одиночестве сам строил себе плот на крымском берегу… А как происходила переправа через залив… Под непрерывным минометным обстрелом и непрекращающейся бомбежкой с воздуха солдаты пытались на плотах, на автомобильных покрышках и просто вплавь переправиться на восточный берег. Течение сильное, почти всех утаскивало в море. Там такое творилось… Все спасались, кто как может. Не было даже намека на организованную эвакуацию войск на таманский берег"...

Цитата из докладной записки на имя члена Военного совета Северо-Западного фронта (события происходят в июне 1941 года):
"...командир 5-го танкового полка Посенчук рассказывал о бое за Остров. Из его рассказа следует, что сил у немцев на Островском направлении очень мало и что захват города нашими частями сорвался только лишь потому, что с поля боя постыдно дезертировала 111-я стрелковая дивизия, ее командиры бежали первыми, споров петлицы и сняв знаки различия..."

Когда началась советско-германская война — через 10 лет после душегубской коллективизации, через 8 лет после великого украинского мора (шесть миллионов мертвых и даже не замечены соседнею Европой), через 4 года после бесовского разгула НКВД, через год после кандальных законов о производстве, и все это — при 15-миллионных лагерях в стране и при ясной памяти еще всего пожилого населения о дореволюционной жизни, — естественным движением народа было — вздохнуть и освободиться, естественным чувством — отвращение к своей власти. И не «застиг врасплох» и не «численное превосходство авиации и танков» (кстати, всеми численными превосходствами обладало РККА) так легко замыкало катастрофические котлы — по 300 тысяч (Белосток, Смоленск) и по 650 тысяч вооруженных мужчин (Брянск, Киев), разваливало целые фронты и гнало в такой стремительный и глубокий откат армий, какого не знала Россия за все 1000 лет, да наверно и ни одна страна, ни в одной войне, — а мгновенный паралич ничтожной власти, от которой отшатнулись подданные как от виснущего трупа»9.

«Находясь в полной уверенности, что проводимые с 1917 г. воспитательные мероприятия с русским народом, главным из которых было постоянно проводимое массовое истребление этого народа, окончательно превратили его в оболваненную, бессловесную массу, годную только для перемолки в лагерную, а теперь и окопную пыль, товарищ Сталин был потрясен тем сюрпризом, что ему преподнесла любимая армия.
Извращенная психология, культивируемая в коммунистическом антимире, заставила и самого вождя поверить, что красноармейцы и командиры (среди которых практически не найти человека, у кого бы не был расстрелян, замучен, раскулачен, сослан, арестован или бесследно исчез кто-нибудь из родных, близких или друзей) настолько растеряли все нормальные человеческие чувства и эмоции, настолько мутировали на страшном пути от обычного человека к человеку советскому, что не имеют уже никаких других желаний, кроме как идти в поход, чтобы завоевать для преступного режима мировое господство.