Сейчас, когда интервью Такера Карлсона — главой сенсацией которого, вероятнее, окажется сам факт этого интервью — готовится к выходу, самое время порассуждать, зачем оно было нужно участвующим сторонам. Сначала — про гостя.
Такер Карлсон уже давно не журналист — Такер Карлсон это, если говорить начистоту, фактически идеолог движения "трампизма", то есть нового издания старого американского консерватизма.
Он ещё называется "палеоконсерватизмом": этот термин родом из времён Вьетнамской войны, когда американский консервативный лагерь разделился на тех, кто по традиции выступал за отказ от вмешательства во внешние дела (палеоконсерваторы) и тех, кто как раз требовал такого активного вмешательства (неоконсерваторы, "неоконы").
Карлсон — один из главных американских "старых консерв", выступающих за отказ от расового разнообразия, за возвращение к христианским корням США, к большей роли местных властей и прав штатов, к ограничению глобального рынка. В этой своей роли он стал не просто последователем Дональда Трампа, а по сути теневым министром пропаганды, порой критикуя самого оппортуниста Трампа за отказ от чистоты названного его именем движения. Именно Карлсон в свое время стоял за увольнением советника по нацбезопасности Джона Болтона, одного из главных трамповских "неоконов".
Трампизм сегодня это и есть палеоконсерватизм — именно тот извод правой мысли, который подчинил себе Республиканскую партию США и снискал симпатии львиной доли ее электората. "Пусть разбираются сами", "Украина — не наша проблема", "Мировое движение за расовые права и права сексуальных меньшинств — тоталитарный культ" — это все современный американский трампизм. Это и есть Такер Карлсон.
Одна из его миссий — выстраивание такой мировой сети "палеоконсерваторов" — чтобы и учиться у них опыту, и способствовать продвижению этой идеологии на мировой арене. Хорошо известна симпатия Карлсона к венгерскому премьеру Виктору Орбану (у него интервью он тоже, кстати, брал и в Будапешт ездил).
Для Карлсона сегодня Путин — один из главных палеоконсерваторов мира, бросивший вызов химере мирового глобализма. Под химерой, напомню, понимается всякий отказ от суверенитета и принципов "мы тут сами решаем" и "у нас всегда так было" — под нож предлагается пустить международное право, глобальный рынок, свободу миграции, отделение церкви от государства, плоды социального и технического прогресса.
Путин, Трамп, Орбан — таким хочет видеть сегодняшний мир Такер Карлсон, и именно ради создания и поддержания такого мира он приехал в Москву. Самое интересное для меня с американской точки зрения: окажется ли реальный Путин совпадающим с тем образом, что нарисовал себе идеалист Карлсон. Узнаем, видимо, совсем скоро.
Добавлено спустя 2 минуты 3 секунды:
И наконец, для чего Такер Карлсон Москве — здесь все куда проще. Вокруг военного столкновения России и Украины на Западе выстроен очень четкий и совершенно непротиворечивый нарратив, выстроен с первого дня — есть сторона правая во всем, есть сторона неправая во всем. Правая сторона олицетворена светлыми ликами героев, поименована и имеет голос. Неправая сторона представлена максимально абстрактно, имеет звероподобный лик и не говорит, а воет и капает слюной с окровавленных клыков.
Поддержание этого нарратива необходимо для экономической мобилизации и военной поддержки: с болезнью, мором, со злом и роем безумных насекомых не разговаривают — им противодействуют до самого конца, туго затягивая пояса и отдавая последнее. Это удобно: простому человеку совершенно не досуг разбирать, какие там есть общественно-политические особенности, ему нужно объяснить все просто и понятно. "Если ты не дашь 100 долларов сегодня, завтра у тебя отберут дом". Так, в принципе, в любых условиях работает массовая политическая коммуникация.
Масштаб Такера Карлсона (при всей нелюбви к его совершенно потешной героизации) таков, что его посмотрит, наверное, добрая половина всех американцев. Посмотрят в ЕС. Посмотрят в Турции, посмотрят в Индии — посмотрят, в общем, все, кому близка консервативная идея и кто не доверяет своим элитам. Таковых нынче много: кризис легитимности вовсю накрыл наш мир уже не первый год как.
Вполне скучный и будничный образ говорящего российского президента — это, в общем, все, что официальной Москве сегодня нужно показать. В дополнение к этому этот говорящий российский президент произнесет вещи, которые не будут противоречить истине и заронят зерно сомнения в умы зрителей. Этих зерен сомнения заронить можно довольно много: а что там на Украине с русским языком в последние годы? А что там с националистическими батальонами? А что с героизацией участников Холокоста? А что с Майданом? С одесским домом профсоюзов? С запретами каналов и партий еще до 22 февраля? С демократией?
Это все довольно сложные, многофакторные вопросы. Фраза-мем "не все так однозначно" вполне верно описывает реальность: в настоящей жизни не бывает ситуаций, когда все на 100% однозначно, однако в военное время мелочи и неприятные особенности заметаются под ковер.
Проблема для сторонников сохранения такого нарратива в том, что за два года эти особенности начинают постепенно вылезать из-под ковра на страницы западной прессы. Интервью Карлсона — это мощный поток сомнения, направленный в умы миллионов людей, принимающих решения на избирательных участках. Собственно, цель Москвы именно такая: чтобы западному обывателю стало некомфортно. "Слушайте, а ведь правда там какая-то странная история с этими ребятами, убивавшими евреев". "Слушайте, а ведь правда могли бы отстать от людей с русским языком, говорили бы и говорили бы на нем". "Слушайте, а по ходу правда они нам не угрожают, закончат там на своей Украине и все, там вообще непонятно, кто русский, кто не русский, а нам тут третья мировая грозит".
Еще раз: для политики чаще всего совершенно не важна истина, эти понятия исторически оторваны друг от друга и друг другу не тождественны. Для политики важны имидж, образ, внешняя оболочка. Лучшее орудие Москвы по выстраиванию нужного образа недавно отобедало во "Вкусно и точка" и вылетело утренним рейсом в Белград.